«Здравствуйте, дорогие мама и папа.»
В маленькой не то португальской, не то испанской деревушке, затерянной где-то в холмах между побережьем Атлантического Океана и границей Португалии с Испанией, на небольшой вытоптанной площадке рядом с серединой единственной деревенской улочки собралось все местное население. Вчера в их застывших провинциальных умах свершилось третье за последнее десятилетие потрясение.
К ним явился почтальон! Подобных чудес в Виане (так называлась деревушка, а подавляющее большинство жителей носило такую же фамилию) не бывало с того загадочного происшествия, когда пропал маленький озорник Угу. Мальчонку на самом деле звали красивым благозвучным именем длиной в полторы строки, но для краткости прозвали просто Угу, ибо это был его обычный торопливый ответ.
«Здравствуйте, тетя Хулиана и дядя Педро…»
(далее следует перечисление остальных жителей деревни со степенями их родства, за исключением, конечно, родившихся в последние годы, зато с умершими в это время троюродным дедушкой Луисом и дядюшкой Салазаром Бычий Нос)
«У меня все хорошо. Ну, просто замечательно.»
Так вот, несколько лет тому назад жители деревни увидали вдалеке внизу парус. Это, впрочем, само по себе не было таким уж чудом. На горизонте часто проплывали туда-сюда далекие чужие корабли. Но затем вдруг пропал Угу. Сбившиеся с ног двоюродные тетки и дядьки, кузены и кузины всех степеней родства со второй до n-ой (где n неуклонно стремилось к бесконечности) так и не смогли обнаружить никаких следов малыша, кроме дорожки шагов, ведущих вниз. С их холмов в неизведанный мир побережья. Конечно, никто не осмелился последовать за глупым ребенком, и все тогда решили, что его увезли на корабле. Погоревали недельку, да и забыли.
«Недавно я наконец покинул этот страшный, вечно туманный и сырой остров, где люди так же холодны, как и то, что они в своем невежестве зовут солнцем. К тому же, они говорят на каком-то совершенно варварском наречии, с грубыми пугающими слух словами. Я с трудом едва научился понимать их, когда моя Фортуна вдруг резко повернулась.»
Тут падре Мигель призывно закашлялся, Вианы мигом поняли его, и старший из младшего поколения деревенского населения вновь поднес ему большой глиняный кувшин. Чуть ли не за руки приведенный из соседнего села, лежащего на краю света, в пяти лье отсюдова, падре сделал изрядный глоток. Затем еще и еще. На помощь сыну пришел отец с тремя братьями и в нелегкой борьбе кувшин был наконец извлечен из огромных лапищ служителя единого бога.
Падре тяжело вздохнул, быстро перемячился, сотворив обоими ладонями сферу величиной с огромный арбуз, и продолжил чтение.
«Теперь пишу я вам из Солнечной Каталонии, где все напоминает мне родную Виану. Люди такие же приветливые и улыбчивые. Солнышко такое же яркое и доброе. Да и говорят здесь почти по-нашему, по-виански…»
– То-то я никак не пойму, – пробурчал падре, – вроде и по-португальски писано, а вроде и нет…
Тут на него зашикали, и он, поняв, что может остаться без второго кувшина, быстро вернулся к каракулям Угу.
«Но сначала я бы хотел рассказать про те удивительные края, откуда я надеюсь навсегда уехал. Вы даже представить себе не можете, какая там процветает ересь. Вместо нашего добрейшего единого бога Хуана Рандома тамошние нерандомцы поклоняются страшным идолам. С именами такими, что и не выговоришь… Тактике, Стратегии и Системному Анализу…»
Падре Мигель сплюнул в порыве божественной благодати, трижды перемячил письмо, наложил на Виан епитимью за то, что их отпрыск знавался с подобной ересью и вновь продолжил.
«Правда, и там были люди, верившие в Единого Рандома, Творца всего сущего. Но все равно они тоже странные. Вместо нашего милого Хуана Рандома с добрейшим лицом, бородкой и монеткой в руках, они поклоняются какому-то чудищу с шестью сторонами, на каждой из которых намалевано страшнючее лицо…»
Епитимья выросла в 3,14…… (ну, в общем, в «пи») раз.
«Счастливый поворот в моей судьбе привел в меня в столицу Каталонии, прекрасную Барселону. Где я наконец снова смог спокойно с умиротворением в душе покаяться в грехах своих перед Хуаном Рандомом.
Жизнь в Испании протекает очень интересная. Сейчас мы сидим на зимних квартирах, но уже скоро начнется новый сезон. Гранды готовятся к нему, чистят пушки, точат шпаги, выезжают коней. Туда-сюда ездят послы, вот к нам недавно приезжали с Италии.
Думаю, вам всем интересно будет узнать про жизнь испанскую. Так что дальше опишу все очень подробно.»
Падре с заметным страхом перемячился, но еще два глотка, окончательно опустошивших первый кувшин, заметно подняли его настроение и он вернулся к своему занятию.
«Диспозиция сейчас следующая. Мы сидим в огромном замке, с большими воротами. Но не волнуйтесь, мои дорогие Вианы, ни один враг в эти ворота легко не пройдет. Их охраняют целых две роты отборных чехов: ветераны во главе с большим усатым Планичкой, и молодые, но очень опасные в рукопашной, под командованием Виктора. Тот хоть и зело молод, но уже изрядно понюхал пороху. Ходил он и в землю бразильскую, что лежит за краем света, и во французскую, и в немецкую… Куда только и не ходил. И отовсюдова возвращался с успехами. Тут, впрочем, почти все такие.
Взять, например, нашу артиллерию. И не важно, что руководит ею англичанин Хиндс, главное, что человек он хороший, да и бомбардир отменный.
А какая у нас пехота! Есть африканская, со страшным негром Кебе во главе. Есть немецкая с Францем. Очень серьезные и вышколенные германцы. Еще есть швейцарская. Эти чуть неповоротливы, зато все как на подбор. Ими Занни командует. Еще у нас имеется кавалерия. Местная и голландская. Говорят, что равной нет во всей Испании. Брешут, наверное. Но все равно, хороша.»
Тут падре вместе со всеми жителями деревни в едином порыве преклонили колени и вознесли свои молитвы Хуану Рандому за то, что Угу попал в такое замечательное место. (Глупые, они еще не знали, что последует в письме дальше)
Еще два глотка, и падре наконец побивает в один день рекорд своего месячного чтения.
«Но другие испанские гранды тоже готовятся. Самые сильные из них живут в Витории, Мадриде, Сарагосе и Валенсии. А еще один вообще совсем рядом. Мы с ним иногда ядрами в шутку перекидываемся. Они все равно до замков чуток не долетают, а все занятие. Этот гранд такой засекреченный¸ что никто не знает его настоящего имени. Зовут просто Эспаньол. У него есть такой хитрый австрийский дипломатишка, который все так бочком-бочком, слева зайдет, все с ног на голову перевернет, а тут еще его шотландские горцы Матье налетят, а за ними русская кавалерия Рагозы, так что мало не покажется. А к нему сунешься, там тебя целый полк норвегов поджидает. А это ребята без юмора.»
– Кто такие норвеги? – спросил падре Мигель. – Оп-пять нерандомцы?!
Но очередной глоток успокоил его религиозный пыл.
«А еще очень страшные кавалеристы в Мадриде. Булгарские. Мало того, что скачут быстро, так еще и с тяжелым вооружением, растопчут, только успевай прятаться. Самый жуткий из них Стоичков. Говорят, что при одном его виде половина врагов сразу разбегается. А вот пехота и артиллеристы тамо местные, но все равно сильные. Особенно, когда окопаются, тут только, помоги нам, Рандом, чтобы к их воротам пробиться. Есть у них такой командир Касильяс, страсть как любит в обороне окапываться, чтобы никто до него не мог добраться.
В Витории тоже свои наемники. Валахские. Причем и пехотинцы, очень мощные, высокие, в латы закованные, их только оббежать можно, лезть на них дело гиблое, (а главного их Киву попробуй обеги, он, говорят, один полфронта прикрыть может своею шириною) и, тоже тяжелые, конники. Они ребята неповоротливые, но если разгоняться… Еще у них в городе главный испанский епископ заседает. Так что они и к Великому Рандому ближе. Он, конечно, для всех един и не делает различий между детьми своими, но все-таки как-то боязно представлять себе, что идешь ты с пикой на перевес на голландскую роту привратников Витории под командованием молодого Вонка (этот вроде нашего Виктора, но еще круче), а за ними жилище самого… От этого, наверное, те фламандцы и считаются дюже сильными. Почти непобедимыми.
Чтобы с ними справиться нужна такая же дальнобойная чудесная артиллерия, аки в Сарагосе. Там с другими войсками тоже все в порядке, но вот их белорусские умельцы это чудо невысказимое! Пока перемирие зимнее, они к нам приезжали, свои чудеса показывали, все охали, ахали и диву давались. До чего точно и далеко снаряды кладут, страх Рандомов. Да и снаряды какие-то чудные, ракетами кличут. Чтобы Сарагосу победить, мне тут по секрету наш архистратиг рассказал (тоже, между прочим, удивительная личность, ладно про него чуть позже), надо чтобы их уругвайским наемникам Скьяффино бои навязать, а российские обозы Бушмакина огнем накрыть. Тогда ракеты подвозить не смогут, и их пушки зря простоят. Говорят, в прошлом году так получалось. А еще в Сарагосы есть реликвия дивная. Говорят, раз в два года нисходит Хуан Рандом на землю грешную и наделяют ею страну, наиболее прилежную в его почитании. Вот однажды он пришел в Испанию, а тут тогда главным гранд из Сарагосы был, он ту реликвию себе и забрал. Как она выглядит никто толком не знает, но зовут Богинею, хотя это немножко ересью и попахивает.»
Падре Мигель так разошелся, что машинально сделал еще три глотка прямо между предложениями, забыл увеличить епитимью, и в том же резвом темпе продолжал.
«А еще сильное войско у гранда Валенсийского. В прошлом годе говорят, оно изрядно наших потрепало разок. Там собраны наемники из различнейших сторон света: пехота польская Ольцевски и аргентинская Марзолини (Аргентина это такая страна с другой стороны земли, где много серебра), кавалерия германская, опытная тяжелая и медленная, и быстрая белорусская Леденева, а командир главный из Парагвая (это где-то рядом не то с Аргентиной, не то с Белоруссией. Мне рассказывали, да я подзабыл.)
Еще говорят стоят опасаться войска Депортивского. Оно в прошлом году все больше по Европе расхаживало, голландцев да немцев с греками побивало. Теперь никто толком не знает, что оно может. Но все боятся артиллерии бразильской Эмерсона и быстрых вылазок испанцев Тристана и аргентинцев Флореса. Да и пехотинцы у них тоже ничего, опытнейший запасный полк Молины и французская отборная гвардия Турнье. Вот только стратиг у них неважнейций (это мне наш по секрету рассказал).
Кстати, о нашенском архистратиге. Это очень важный господин. У него вечно нет времени, но меня он иногда обучает уму-разуму. Тут вот объяснял, какой же у него высокий уровень. Говорит, если взять все твои пальцы столько раз сколько их же у тебя на руках, все равно получится меньше моего истинного ранга. Я вот теперь сижу и обдумываю мудрость сию великую. Это что же получается, чтобы у меня было столько пальцев, надобно, чтобы у меня и рук и ног было бы, столько же, сколько пальцев на руках?! Никак не пойму. Про одноногих людей я слышал, про двухголовых тоже, но это чудо-юдо больше на восьменога морского похоже, как же мне жить то с таким количеством рук-ног?! Завтра надо спросить…
Спросил. Получил тумака и веление учить арифметику.
Ладно, вернемся к нашим испанским грандам. Впрочем, они уже почти что и закончились. Есть еще молодой нагловатый грандик из Альбасете с очень-очень шустрой кавалерией Иисуса Перейры. Тот раньше был разбойником, а вот сейчас уважаемый дворянин. Если его ополчение крестьянское сможет окопаться, как у него раньше часто получалось из-за недооценки противником столь презренного вида ведения боя, то он может многим дорогу перейти.
Опасен также флот Тененифе со старым морским волком Мариони во главе. Полу-пираты, полу-дворяне. Только они в последние годы много награбили, сейчас сидят жируют, на материк побаиваются высаживаться. Их пехотинцы Арагонеса и Суареса старые уже, а новых набрать негде, островок то маленький.
Наши кавалеристы отмечают еще оборонительные возможности Овьедо. Взять тамошний замок с его высокими стенами, когда за оборону берется ветеран Доронсоро, очень, дескать, трудно. Особливо, когда наемники Паленсии и Макмастера вылазки делать начинают. К счастью, Доронсоро уже войны изрядно надоели, и он часто вместо себя отправляет руководить обороной зеленого Фенвика, вот тут противнику раздолье начинается.
Говорят, может еще один мадридский гранд тряхнет стариной. Райо Валекано его кличут, что тут имя, что фамилия, я не разобрал. Дружина у него старая, но вроде они юнцов готовить начинают, значит надо их сейчас прижать, чтобы потом поздно не оказалось. Также возможно американская армия Нунеса и Охеды из Нумансии снова выступит. Ее никто из истинных грандов покамест не боится, но вот остальных она потрепать может. Наши, да и не наши, дипломаты ездят, уговаривают ее пока на своих противников нападать. Не знаю, может и уговорят.
Есть еще очень религиозные солдаты из Реал Сосьедада. Баски, они во всем меры не знают. У них даже турки перемячиваются и становятся такими рандомцами, что диву даешься. В Рандоме наша сила, вопят они, когда несутся на противника, и от такого напора, многие смущаются, вдруг, мол, Хуан Рандом действительно не на их стороне, бросаются прочь от этой плоховооруженной и плохообученной оравы.
Наконец, никто не знает, что можно ждать от простолюдинов. По слухам, в Уэльве Молина и Луке, а в Виго Бургос и Гамбоа собрали большое ополчение. Оно может и разбежаться при первых выстрелах, а может и подобно баскам стать серьезной угрозой существующему строю.
Наши шпионы сообщают также о волнениях на островах. Дескать, ссыльный англичанин Крессвэлл с испанцами Энтонгой и Надалем, тоже попавшими в немилость, собирают флотилию. А британец вроде бы неплохой мореход и бомбардир, так что Мальорку тоже надо принимать во внимание.
Вот такая пестрая компания будет в этом году биться за испанский престол. Я в первый раз буду участвовать в столь грандиозной баталии, посему жду ее с огромным нетерпением. Правда, меня обещают держать в тылу, чтобы поднабрался опыту. Но все равно, думаю, доведется и мне понюхать пороху. Уж больно наши вороги сильны и многочисленны. А ведь еще разведчики сообщают о возможной иностранной интервенции. Да и мы сами (только это страшный секрет, никому не рассказывайте!), объединившись с Сарагосой и Мадридом, планируем отправиться завоевывать Европу.
За сим остаюсь, Ваш любящий сын, внук, правнук, брат, племянник, внучатый племянник, крестник и …» (еще 28 наименований) Луис Анхель Педро Мигель Хуан Карлос Себастьян Перес Гонсало Угу Виана
P.S. Надеюсь, в следующую зиму я смогу выбраться в ваши края. Архистратиг обещал меня отпустить, только надавав учебников… Этой как ее, бишь, забыл… Ну там вверху где-то есть. Найдете.»
Падре Мигель с некоторой досадой перевернул последний из листочков, уже зная, что продолжения не последует…
Солнце медленно тонуло в океане. Но Вианы еще долгое время после того, как падре расправился со вторым кувшином и отправился восвояси, оставались стоять на импровизированной площади в полном молчании. У них просто не было слов, чтобы выразить охватившее их чувство, удивительную смесь изумления и благодати.
Наконец самый дряхлый Виана разрушил тишину:
– Положим письмо Угу перед алтарем Хуана Рандома, – глубокомысленно прошамкал он.
И вся деревня в едином порыве отправилась в маленькую часовенку, дабы достойно восславить своего соплеменника, сумевшего из их затерянных на краю света холмов попасть в столь удивительный круговорот жизни…