Мафия. Борьба за власть

 

Предисловие

Америка, 1492 год. Колумб начинает освоение нетронутых земель Нового Континента. Его экспедиция заложила фундамент проникновению испанской цивилизации в Америку. Но лишь двести лет спустя покорители с Пиренейского полуострова добрались до границы с Мексикой, остановив проникновение с юга французов и основав первый крупный город – Сан-Антонио.

Тем не менее, территория оставалась проблемной – с юга тревожили мексиканцы, желая вернуть себе пойму Рио-Гранде, с запада угрожали арапахо и апачи, вытесненные со своих земель, к северу начинались владения молодого американского народа: специальные отряды, состоящие из дерзких ковбоев - флибустьеров совершали постоянные набеги на испанцев, тревожа только становившиеся города.

А в Сан-Антонио, ставшим центром и душой Техаса, стекались люди, жаждущие приключений, богатства и славы. Город был основан на пастбищах, обеспечивая еду ближайшему региону и, в особенности, волонтерам, трудившимся над добычей нефти.

Итак, сан-Антонио, 1819 год…

 

Часть первая. Агония

Жарким полуднем в полупустой город въехала повозка. Вернее даже ее можно было бы назвать просто телегой, покрытой тентом, запряженной парой старых кляч. Старый ковбой в потертой шляпе с отсутствующим взглядом правил на козлах, кутая в пыль попутные дома и редких прохожих. Улицы были пустынны, и старик скоро доехал до Центральной площади. Получив свои пять песет, он, привязав упряжку к столбу, поддерживающему крышу веранды заведения с вывеской в виде кружки пива, и недвусмысленно направился к стойке. Забегаловка называлась Sergios.

За скромной струганной стойкой стоял толстоватый мужчина лет около сорока в грязно-белом фартуке и широких штанах. Плотная рубаха, сделанная будто из мешковины, была расстегнута у горла, обнажая жирное тело владельца. Мужчина тяжело дышал и вытирал пот с раскрасневшегося лба. Он был занят делом - вытирал свой прилавок и кружки из грубого стекла серой тряпкой, явно поджидая посетителей своего питейного заведения. Хозяина звали Sergio Pivo, он был итальянцем, вялым, улыбчивым и с виду очень добродушным.

Ковбой зашел, гремя сапогами, снял шляпу и, небрежно кивнув бармену, устало показал ему какой-то знак рукой. Извозчик был немым. Хозяин плавными движениями стал переливать из бочонка содержимое в кружку.

В это время из повозки показалась аристократическая рука в красной кожаной перчатке, отодвинувшая полог. Из импровизированной кареты показался тот, кого привез Немой. Человек был облачен в длинную красную мантию, простую, но величественную, на голове красовалась маленькая шапочка того же цвета, обозначившая власть носителя. Сам приезжий был весьма привлекательной наружности, но от него веяло чем-то холодным, отстраненным. И только едва заметная, надменная и печальная улыбка слегка освещала лицо. Глаза смотрели пристально, испытующе и очень внимательно, хотя в них тоже играла грустная ирония, молниеносно проносясь и исчезая. Ему было около тридцати пяти лет. Он был изящен, хорошо сложен и абсолютно не подходил к грязноватому пейзажу городка. Осмотревшись, он подошел к хозяину:

- Простите, мне бы хотелось узнать, где я могу остановиться на ночь в этом городе? – тихо обратился он на итальянском.

- Господин, как я могу знать, с кем говорю? – Серхио смотрел заинтересованно, перестав даже тереть свои кружки.

- Мое имя кардинал Eugenio Ihenuego, я здесь по поручению Папы Бенедикта XVI. Мне велено принять эти земли в духовное попечение Римской Католической Церкви.

Он говорил безо всякого притворного смирения, просто и спокойно, как будто это так всегда и должно было быть ему кардиналом, миссионером в Новом Свете, в чьем попечении теперь находился огромный край. Его голос властвовал.

- Мой дом к вашим услугам, святой отец - проговорил итальянец, слегка склонив голову – на втором этаже вам будет предоставлена лучшая комната, где вы сможете отдохнуть после долгого плавания.

- Благодарю вас.

Серхио проводил гостя наверх и вернулся за стойку, что-то мурлыкая себе под нос. Его простодушная улыбка куда-то ушла – он смотрел внимательно, задумавшись о чем-то своем.

Ковбой допил свое пиво. Подойдя к прилавку он с безразличием бросил монету на стол, обнажив при этом жилистую руку с выжженным клеймом мексиканского каторжника – переплетенными WW, и собрался было уйти, но Серхио окликнул его:

- В.В, что ты думаешь о нем? – кивнул он в сторону лестницы.

Ковбой только ухмыльнулся беззубым ртом и, пожав плечами с чувством глубокой незаинтересованности, покинул заведение, пнув створки, служившие дверью и смачно сплюнув в придорожную пыль.

 

* * *

 

Сан-Антонио времен первой четверти девятнадцатого века представлял собой совсем небольшой городок. Одна центральная улица, ведущая к побережью, деревянная свежевыструганная церквушка на пустыре как раз за домом Серхио. Небольшие двухэтажные домишки с неизменными террасами и балконами.

На одном из них как раз и разместился кардинал. Он оглядывал просторные прерии, начинающиеся вдали, где трудились темнокожие рабы из Африки, вдыхал свежий воздух, принесенный с океана, и наслаждался вечером.

Рабочий люд уже вернулся с мест своих ежедневных трудов и вовсю шумел на площади. Наступало время трудиться другим – наперебой  гремела легкая музыка из каждой таверны, разномастный люд шатался группами по улицам, ища себе занятия.

Мирный город…

С виду мирный.

Кардинал знал о ситуации немного больше, чем то позволяла картина, представшая его взору. Бенедикт, его учитель и друг отца, отправил его именно сюда еще и по просьбе властей Техаса, просивших у Ватикана подкрепления в сложившейся ситуации. А ситуация была непростая…

В городе царил хаос в связи с усилением влияния флибустьеров. Те переманивали на свою сторону всех недовольных, организовывая ночные нападения на город, гарнизон которого не отличался многочисленностью. Известно было, что в шайке, терроризировавшей город в это время было пять человек. Они уже совершили ряд вызывающих грабежей, но до убийств дело не доходило. Видно, американцы еще только набирали силу. Несмотря на опасность, большинство народа ничем не интересовалось, предпочитая пахать на хлопковых плантациях, выгонять скот в прерии или заниматься добычей нефти, не вмешиваясь в «государственные дела». Жителей, оказывавших влияние на судьбу Сан-Антонио, было только двенадцать.

Они и собрались на площади для обсуждения ситуации.

Слово взял пятидесятилетний человек с седой бородой, усталым взглядом и эполетами. Он еще выглядел крупным мужчиной, и в его казалось бы усталом взоре мимолетно возникали и тут же гасли молнии мысли и энергии. Это был комендант Сан-Антонио. Говорили, что его происхождение ведет в Россию, но сам Алекс утверждал, что его родиной являлся Яблонец. Он воодушевленно говорил о необходимости объединения усилий в борьбе с бандитами, о слабости гарнизона, но иерарх его уже не слушал.

Он знал, что среди этих двенадцати есть предатели, поэтому он стал пристальнее рассматривать собравшихся. Компания была колоритная. На террасе Sergios сидел сам хозяин с каким-то другим человеком энергичной и темпераментной внешности. Они о чем-то оживленно разговаривали, до прелата иногда доносился ленивый, но громкий голос держателя таверны:

- E dove va, Eugenio? Ad Anna? – далее следовал стихающий смех и новый фразы, но произнесенные уже шепотом. Ihenuego сделал вывод, что сосед signiore Pivo тоже был итальянец. Похоже, намечалась коалиция.

Еще один тандем сидел на другой стороне площади. Мрачный молодой человек лет двадцати пяти - двадцати семи сидел на веранде своего небольшого дома. Он был хорошо сложен, темноволос и аккуратен. Его наряд был абсолютно черным, что подходило под цвет его волос и смуглую кожу. От него веяло холодом и ядовитой иронией. Лицо выражало собранность и суровую решительность. На почтительном отдалении стоял другой молодой человек. Ему было около двадцати трех. Гораздо более сильный физически, чем его старший товарищ, он, похоже, не знал, что делать со своей мощью. Неловко переминаясь с ноги на ногу, он постоянно поглядывал на друга с добродушным и виноватым видом.

Черный смотрел на коменданта, прямо и не моргая. Через большие интервалы он жестко цедил что-то соседу. Обрывки фраз доносились ветром, но из них все равно почти ничего нельзя было понять:

- Вечно эти твои идиотские австрийские штучки, Арни… Перестань улыбаться, кретин!

Арни только виновато поглядывал исподлобья. Было ясно, что он не силен в сложении слов.

Так, двое немцев и двое итальянцев…

Кардинал спустился вниз. На площади беседа стихала.

Комендант, похоже, закончил. Развернувшись, он пошел к своему дому.

- Наконец-то его пгоповедь окончена. Тепегь пойдет к себе и целый вечег будет сочинять свои дугацкие стихи пго свою ненаглядную дочь – прохихикал кто-то рядом с прелатом, явно обращаясь к нему. Тот повернул голову. У столба стоял маленький старичок с жиденькой бороденкой. Он был горбат и неряшлив, но всем своим видом изобличал живой и деятельный разум. Смешно картавя и невольно кривляясь при каждом слове, он рассказал, что Алекс обожал стихи.

- Лазагь Бегия – представился он. – Не поймите меня непгавильно, ваше высокопгиосвященство, но если вам понадобятся денежки в кгедит- милости пгошу! И он заковылял прочь.

- Да – подумал кардинал – задачка не из легких! А я еще не видел пятерых.

Тут он чуть было не наткнулся на старого негра, слившегося с деревом.

- Четверых – поправился прелат, поднимаясь к себе в покои.

Пустой камин позволял просачиваться через трубу зною с улицы. Иерарх сел в кресло и задумался. Ему явно не импонировал старший немец. Второй, похоже, был простак. Итальянцы… Пока ничего. Негр может быть недоволен испанской властью, хоть он и получил свободу от своего господина, некого француза, с коим еще предстояло познакомиться. Да! Лазарь сказал про дочь коменданта – надо бы правящую семейку проверить.

Так. Оставались еще двое, о ком кардинал не имел ни малейшего представления. Что ж, оставалось выжидать. Пока разведка ничего не дала.

 

* * *

 

Ночь принесла отдохновение от долгого пути. Утро забрезжило, но в свежем, наконец-то прохладном воздухе, проснувшийся прелат уловил что-то необычное. Скоро он понял, что его так удивило – шум. Люди не ушли на работы, с улицы раздавался чуткий гул.

Ihenuego поднялся и вышел на балкон. За изгибом главной дороги краем виднелся дом. Это была библиотека – единственная достопримечательность и гордость Сан-Антонио. Она горела. Люди уже не пытались ее спасти – это было бесполезно – они стояли, оторопев, и смотрели. Смотрели, как погибал символ их новой жизни…

Хилый колокол церквушки служил набатом. В тот день люди не пошли на труд – они пришли на площадь, чтобы выслушать своего предводителя. Множество народу двигалось, кричало и бесновалось от волнения. Это было море. Море тел. Даже вечно закрытые ставни второго этажа комендантского дома приоткрылись – из-за них показалась прекрасная девушка-индианка, робко и с удивлением посмотревшая вниз.

Кардинал не смог совладать с собой и чуть дольше, чем подобало его сану, задержал свой взгляд на юном создании.

- Это Анна. Вернее у нее сложное и длинное имя, так как она арапахо, но отец зовет ее Анной на русский манер.

Вежливый мужчина в непривычной широкополой шляпе и камзоле стоял, прислонившись к луке седла. Конь фыркал и грыз удила.

- Простите, но я даже не знаю, как к вам обратиться сударь – сказал кардинал – ибо не знаю вашего имени.

- Этого и не нужно – улыбнулся мужчина, неся изящной жестикуляцией волны ароматов духов – здесь все без имени. Поэтому все и равны. Я – француз. Этого достаточно.

- Прекрасно.

- Знаете, я не верю в религию, поэтому, если позволите, буду просто называть вас Эухенио на испанский манер?

- Пожалуйста.

- Бедный библиотекарь. Он так любил свою вотчину – снова улыбнулся француз. Он был невозмутим – Он только недавно перебрался к нам в город именно из-за нее: и вот вам подарок!

Кардинал повернул голову по направлению, указанному его собеседником, и увидел субтильного юношу в очках с плачущим выражением лица. Он был темен, скуласт, молчалив, с чахлым здоровьем и большой головой. Присутствовали все атрибуты служителя знаний. Прелат отвернулся.

В это время солдаты начали расчищать круг на площади, освобождая пространство для оратора. Вихрем носился какой-то смуглый человек на коне и в сомбреро, раздавая легкие стимулирующие удары хлыстом рабам, не желавшим отодвигаться. Его взор пылал. Весь его образ выказывал энергию, непреклонный нрав и упорство. Он был не европеец.

- Месье, кто этот рыцарь на вороном скакуне? – поинтересовался служитель церкви.

- Он мексиканец, Энио. Жил на берегах Рио-Гранде, когда та еще не была границей. Потом приехал сюда. Его так и называют все – Рио. Ведет оседлый образ жизни, вхож к коменданту. Послушен только его дочери, жесток. Латинос одним словом. Но у меня с ним хорошие отношения. Он неплохой камрад, если его получше узнать.

Негры, тем временем, соорудили помост.

 

* * *

 

- Граждане! – пафосно и с расстановкой возгласил Алекс – сегодня совершено ужасное деяние!

Он сообщил, что библиотека была подожжена флибустьерами как символ города. Прямая угроза зазвучала во весь голос – стало понятно: враги готовы к открытой  войне. Несмотря на общую взволнованность и обеспокоенность по поводу грядущих событий, Русский нашел в себе силы поздравить кардинала с приездом. Хотя он выразил уверенность, что общественность не нуждается в духовной помощи в сложившейся ситуации – воевать будут солдаты.

Кардинал пропустил это мимо ушей. Его четкий нюх, воспитанный на Ватиканских сановных перестроениях, улавливал нити интриги. Он мыслил.

Тема вмешательства религиозного деятеля в жизнь города явно задела окружающих. Звучали различные мнения. Самым ярым атеистом оказался тот Темный немец. Во весь голос с жаром он выкрикивал свое мнение, протестуя против чего угодно, касающегося иерарха. Он был явно воинственно настроен. Минус раз улыбнулся в себе прелат.

В противовес Немцу выступила Анна, наконец-то получившая дозволение приемного отца спуститься. Тихим, но властным и твердым голосом, она заставила Мрачного замолчать. Ее голос выражал покорность сану, но девушка сохраняла достоинство. Выступив в поддержку кардиналу, она умолкла.

А страсти все накалялись.

Измученные люди нашли выход своим эмоциям в крике на грани срыва. Потом кто-то показался соседу слишком невоздержанным, и он решил его проучить. Завязалась драка. Дрались в основном рабы и простолюдины. В ход пошли камни, свистевшие в воздухе над головами собравшихся. Из Яркой Дюжины среди толпы находились только Рио, носящийся на своем жеребце и раздающий порции спокойствия налево и направо, и Сириль – тот меланхоличный негр, получивший свободу от француза – с невозмутимым видом молча стоял посреди дерущихся.

Внезапно гул стих. Все успокоились как по мановению волшебной палочки. Из толпы выносили тело. Оно было все в пыли и грязи, висок был рассечен булыжником – темная кровь струилась по лицу и скапывала на дорогу.

Это был В.В.

Смерть быстро все расставила на свои места. Люди перестали носиться как угорелые. Толпа приобретала разум, отказавшись от стихийности.

Агония завершилась.

 

Ihenuego, Кальяри(Премия:K27=0|)