Twas brilling, and the slithy toves
Did gyre and grimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.
L.Caroll “Through the Looking-Glass”
– Безумие овладевает этим миром, – навязчиво бормотал Андрес Итума, второе воскресенье подряд добираясь из центра города на едва известные ему задворки. Странное дело, всю неделю исправно светило солнце, но как только настало воскресенье, и приятель, срочно ангажированный на какое-то важное мероприятие с участием кучи знаменитостей со всей страны – не то открытия первого искусственного газона в стране, не то вручения премии спортивной школе, не добившейся в последние десять лет никаких успехов, за верность однажды выбранным идеалам – позвонил, попросив снова подменить его, тут же пошел мелкий навязчивый дождик. Приятель в это время расписывал какой фурор произвела предыдущая заметка, как хвалили слог и удачные обороты, будто Андрес не пролистывал его неприглядный листок каждый день в надежде увидеть плоды своего труда, а когда увидел долго не мог поверить своим глазам: от всего кропотливо написанного отчета остались пять жалких строчек в разделе «Разное», да еще и с перевранной фамилией…
Добравшись наконец до церквушки, Итума в недоумении уставился на пустырь перед ней. Неделю назад в мелких лужах здесь гоняли мячик мальчишки, теперь все было заставлено удивительно негармонирующим с видом дорогим автотранспортом. Подходы к церкви перекрыты полицией, вокруг толпятся любопытные.
“Что тут к Рандому творится?” Только и успела мелькнуть в голове мысль, как тот самый приятель, выскочивший как чертик из табакерки, подхватил его под руку и потащил в сторону.
– Андрес, быстро вводи меня в курс дела, что тут, кто и где, – нервной скороговоркой выдал он на ухо Итуме, – оказывается это была не синекура, как я думал, видишь, какие шишки сегодня тут собрались, на футбол уже посмотрели, теперь вот эта самодеятельность…
Одиссея
Пьеса в пяти частях. Адаптация классического сюжета. Выступление воскресной школы при церкви освобождения Европы в Барселоне(Каталония)
Действующие лица:
Одиссей, царь острова Итаки. Играет специально выписанный на один день из Овьедо(Астурия) прославленный хитроумный испанский кабальеро Луис Суарес
Афина Паллада, богиня греческого Пантеона, воительница, мудрая, покровительница ткачества. Играет Исма Киньонес
Эол, бог греческого Пантеона, ответственный за розу ветров, обитает на собственном острове, обнесенным медной стеною. Играет занесенный в наши края попутным ветром Гастон Сэсса из Альбасете(Мурсия)
Лотофаги, жители острова лотофагов, имеют дурную привычку питаться лотосом, после чего забывают все, кроме вышеозначенной привычки. Играет местная труппа
Сирены, аборигенки острова сирен, полуженщицы-полуптицы, гипнотическим пением воздействуют на мозг мореплавателей, так как к превращению из низших существ в высшее через труд не способны, перья мешают, а питаться как-то надо. Играет и поёт труппа «Рекреативо» славного города Уэльвы(Андалусия)
Евримедуса, эпирская рабыня Навсикаи. Играет Эйолфур Сверринссон
Сцилла и Харибда, мифические чудовища. Играют Стюарт Макколл и Осман Куртулду из Сарагосы(Арагон)
Полифем, циклоп (циклопы – народ диких одноглазых великанов, впрочем, не дикие одноглазые великаны истории почти не известны), абориген Сицилии, сын Посейдона. Играет Давид Альварес из Альбасете(Мурсия)
Цирцея, сладкоречивая, светлокудрявая дева, волшебница, богиня, дочь самого Гелиоса и Персы, дочери Океана, проживает на острове Эя. Играет некто Лино из Тенерифе(Канары)
Тиресий, знаменитый слепой фиванский прорицатель, известен своими предсказаниями о судьбе царя Эдипа, ныне постоянное местожительство – Аид. Играет восходящая звезда молодежной труппы из Саламанки(Кастилия-Леон) Оскар Арпон
Хор иностранный, поклонники культа Того-Кого-Нельзя-Называть
Guest stars:
Голос рассказчика – Дон Педро из Овьедо (Астурия)
Йенс «Дед» Леманн из Вильярреала (Валенсия) в роли Навсикаи, царевны феакийцев (Если бы не «Властелин колец», можно было бы претендовать на Оскар за лучший грим)
Special Guest star:
Христо Стоичков из Мадрида (Кастилия) в роли лучезарного бога Гелиоса, брата Эос и Селены, сына титана Гипериона
Бета. Одиссей
Вступает хор с рождественским гимном (запинаясь и путаясь, после каждой строки скрежеща свой Гексаграмматон):
Грядет новый сезон…
Снова нами правит Он…
Величий, могучий, ужасный и страшный…
Тот, с кем тягаться всем нам напрасно…
Герой сказаний, легенд и мифов…
Пред коим трепещут и персы, и скифы…
Слеп, как Фемида, как Гефест, хром…
Ты наш правитель, о славный… (постепенно стихает, концовки не слышно)
Сцена первая. Медностенный остров Эолия. На фоне стены Эол и Одиссей
Голос рассказчика:
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос, встал и божественный муж Одиссей, городов сокрушитель. Прибыл на остров Эолию дивный он месяц назад.
Одиссей:
Эол благородный, богами любимый, уж месяц как повесть о Трое веду я в граде твоем. Время настало нам двигать.
Эол:
Что ж, возможно ты прав, Лаэртид хитроумный, по-моему тем более начал уж ты повторяться. Позволь на прощанье принести тебе в дар этот мех из кожи быка девятигодового сшитый надежно. Мех не простой, в нем ветра буреносные скованы ловко серебряной нитью, их отпуская на волю ты можешь легко и спокойно торить свой путь по морям-окиянам.
Одиссей:
Не мало наслышан я о божественных дивных подарках, ошибка Пандоры дорого стоила роду людскому когда-то, за твой дар, Эол, конечно большое спасибо, но неплохо было бы инструкцию на трех языках и в двух экземплярах к нему приложить.
Эол(раздражаясь):
Конечно, конечно. Сейчас она будет.
(достает из кармана какой-то свиток, читает)
Ориентировочно регистрация снова откроется после нового года, а пока зайдите на регистрацию свободных команд, может вы там найдете себе команду. Кхм. Так о чем мы с тобой, дорогой Одиссей, говорили?
Одиссей (шепотом в сторону):
Похоже, божок то немного однако склерозен, люблю подшутить я над братом своим, а сейчас пошучу над богами. Позже ведь они надо мною пошутят, как запустят плыть девять лет за коня мне в отместку. (дальше вслух, обращаясь к Эолу) Эол, скажи-ка, раз начал ты сам эту тему, что думаешь ты, о божественным разумом гордый, о новых командах?
Эол(с восторженным выражением лица):
Об этом я думаю много. И вот, что скажу, Одиссей, на диво занятный ты вопрос ныне задал. Смотри, есть пути ведь различные в плане развитья. Путь медленный, тернием полный по полной программе, взять юношей гордых, неопытных зело и долго растить их на славу свою, но сначала чужую, ведь биты вы будете часто и больно. Зато тут казна прирастает довольно активно, растете вы долго, сезонов так шесть или восемь, и много финансов за эти года осядут в карманах, тратьте умело и будем вам счастье. Попутный ветерок тебе здесь я легко обеспечу надолго. Чуть в стороне путь второй открывает нам сразу пределы: берешь дорогих по рыночной жизни в тот миг самых-самых, меняешь их выгодно в разные страны ты быстро, взамен получаешь довольно приличных годами, но сильных, воителей диких, и с ними уж можешь ты биться за всякие чаши, как сможешь. Ветра тут враждебные тоже зело бывают, чем быстрее летишь, тем больше шансов свалиться.
Одиссей (заинтересованно):
Ишь буревестник… А если путь третий, ведь во всякой приличнейшей сказке положено камень иметь с тройною развилкой?
Эол(довольный-довольный):
Конечно, на первом пути будет выбито «рейтинг теряешь», на втором «родных продаешь», на третьем сказано будет «деньги все мимо». Здесь набираешь ты в возрасте чуть менее среднем дружину, сразу вступаешь в борьбу зело равных и долго мучительно торишь дорогу наверх. Хотя тут до самого верха не доберешься. Ветры тут крутят ужасную бурю ведь сразу. Решай, отметая остальное все сразу за спину…
Одиссей (задумавшись):
Девять годов мне плыть до родимой Итаки, самое время рейтинг раздать и силы копить к возвращенью. Хотя чуть к дороге второй свернуть ведь возможно, как финансы появятся. Главное только стараться.
Эол(величественно):
Так же важно правильно выбрать площадку для старта, ведь недаром в Казахстане Байконур был построен. Рейтинг выше – жирнее в итоге коровы.
Голос рассказчика:
И покинул на том Одиссей Эолию. И отплыл в направлении дально-далеком он дальше.
Сцена вторая. Остров лотофагов. Картина наподобие встречи Колумба индейцами, в роли Колумба слева Одиссей, в роли индейцев справа лотофаги. Среди лотофагов затесалась переодетая в лотофага Афина Паллада, она расталкивая прочих выбирается вперед, те сначала злятся, замахиваются на нее, затем вкушают лотоса и сразу же успокаиваются
Голос рассказчика:
Гнев Посейдона забросил суда Одиссея на остров. На острове том живут лотофаги, едатели лотоса. Поев, все они навсегда забывают.
Лотофаги (хором):
Странники нам неизвестные, с дороги своей вы голодные, отведайте пищи божественной нашей.
Одиссей:
Что-то сомнительные ты стебелечки мне предлагаешь. Немало добычи мы взяли под Троей, чтоб питаться чем пожирнее, а не травою презренной.
Лотофаги (хором):
Пожирнее? Что бы это значило? (задумавшись, жуют, лица возвращаются к первоначальному банально-невинному выражению, за исключением Афины) Странники нам неизвестные, с дороги своей вы голодные, отведайте пищи божественной нашей.
Одиссей:
Ребят, похоже, заело. Вот только один с не совсем пустым взглядом, о сущем вопросим его. (К Афине) Скажи, о божественная, что тебе привело на грешную землю сию?
Афина(задумчиво):
Наверно причина была ведь. Может с тобой, хитроумный погутарить хотелось. Вопрошай, что тебе интересно. Могу тебе про коварное нападенье на поезд Гиневры поведать всю правду, или историю печальной любви Тристана с Изольдой…
Одиссей (недовольно):
Только, прошу, о богиня, не это. Мне Эол целый месяц травил подобные байки. Не верю! Поведай о чем-нибудь более склонно-логичном.
Афина(еще более задумчиво):
Это ведь не моя специальность. Вот Гермес мне недавно поведал историю странную диво, о развитии чуждом каких-то боев вертикальных.
Одиссей:
Расскажи, это хоть может быть ново.
Афина(с трудом вспоминая):
Постепенно возникают проблемы в развитьи дальнейшем, нужно лекаря, чтобы воинов в исправное приводить состоянье, нужно также какую-то странную птицу, чтоб таскала еще молодежь на закланье возможно. В том насквозь коммерческом мире абсолютно на всё нужны деньги, их тратить разумно там трудно, но Гермес считал долго и верно, сам Зевес проверял списки те на досуге изрядном. Птица та, по воле ветров так странно летает, что разумно ее послать поневоле подальше, ведь врагов пополненье стащить себе будет дешевле. С лекарем картина иная вельми поневеже. Как накопится старость, усталость иль боли иные, надо думать, толь всех выгонять понемногу, иных на места набирая заветные те, что нужны больше прочих. Но это вестимо и сложно, и дорого тоже, издержки большие. Посему оптимальности надо искать, это сложно. Если болен один, лечить его глупо, если все, то тем болье. Три, четыре, шесть максимум в лиге высокой вот разумный предел потенциальной возможности Гиппократа потомка, уровень больше утащит вас вниз понемногу легонько. Случаи вспомни.
Одиссей:
Се возможно полезно…
Вступает хор:
Величий, могучий, ужасный и страшный…
Тот, с кем тягаться всем нам напрасно…
Одиссей(гневно):
Ересь, изыди!
Голос рассказчика:
И покинул на том Одиссей лотофаговы земли, лотосом накормив недовольных дорогой матросов. И отплыл в направлении дально-далеком он дальше.
Сцена третья. Остров сирен, на заднем плане скала, на ней смутно виднеются сирены, Одиссей стоит, привязанный к мачте
Голос рассказчика:
Хитроумный Одиссей, предупрежденный богами, залепил уши соратников воском, сам велел привязать себя к мачте, дабы послушать дивную песню сирен.
Сирены (певуче):
К нам, Одиссей богоравный, великая слава ахеян, к нам с кораблем подходи. Сладкопеньем сирен насладися.
Одиссей (явно под внушением, ревется из пут):
Развяжите меня, развяжите! Дайте пеньем божественным душу потешить.
Сирены (громче и громче):
Забудь свой тяжкий пустой труд, сирены ведь тебя зовут, мы лучший мир тебе покажем, все объясним и все расскажем, про то, как просто побеждать, чужое легче ведь забрать.
Оставь терзания свои, покинь пределы старые, вперед быстрей давай иди, навеем тебе чары мы.
Одиссей (еще яростнее рвется, понося спутников):
Отпустите меня, негодяи! Я прозрел, я вижу иное! Все ошибкой то было, что раньше я строил, как замок песочный! Другими оставлены лучшие, сильные, новые, с ними я дойду до всех Индий!
Сирены (еще громче, их скала начинает удаляться):
Человек, иди к нам, насладись нашим пением, мы споем о несбыточном гении, ты поймешь лучшее, новое, позабудешь легко все старое, мы откроем тебе все двери в земли, где до тебя еще не был ни один грек. Иди к нам, человек!
Одиссей (губы искусаны до крови, кричит, перекрывая сирен):
Развяжите же меня! Быстрее! Быстрее!
Сирены (тише, их скала продолжает удаляться):
Ты дурак человек, простофилечка, снова ошибся ты в выборе, долгий путь в никуда предстоит тебе, и не будет там возвращения. (переходят на визг, уже едва слышимый) Не будет тебе удачи, не будет тебе побед, оставят тебя твои силы, оставят тебя твои воины, ты проиграл, человек!
Одиссей (успокаивается):
Сладко пели падальщицы о несбыточном, знают ведь дерзновения. С трудом избежали мы искушения.
Голос рассказчика:
Посейдон, разгневанный падением Трои, насылает на корабли Одиссея невиданную бурю, после недель, проведенных по воле волн, его выбрасывает на берег…
Сцена четвертая. Побережье, звенит ручеек, Одиссей, грязный, в ободранной одежде, лежит за деревьями, входит Навсикая со служанкой
Голос рассказчика:
Афина Паллада в вещим сне велела царевне феакийской идти к ручью, готовить приданное к свадьбе. Навсикая, подивившись на сновидение, посоветовавшись с отцом, с верной служанкой и подружками отправилась за город, к ручью, заниматься стиркой.
Навсикая:
Евримедуса, послушай, какая стоит тишина в уголке этом славном. Слышно как бьется сердечко. Возможно ль?
Евримедуса (запыхавшись):
Если бы молодость знала, если бы старость могла. Дай Зевес, человек чтоб серьезный, навряд ли бы боги из меньшей тревоги слали вещие сны, хотя и такое бывает, их на Олимпе умом не понять.
(Одиссей приходит в себя и выходит из-за деревьев).
Евримедуса:
Чу, чудище морское! Вот встреча.
Одиссей (коленопреклоненно):
Руки, богиня иль смертная дева, к тебе простираю. Если одна из богинь ты, то лишь с Артемидою только сходна можешь быть лица красотою и станом высоким, если из смертных… Нет взоры мои не встречали доныне ничего столь прекрасного между людей земнородных.
Евримедуса:
Однако гуторит, как благородный. Чудно! Бывает воля богов удивляет изрядно и старую бабу.
Навсикая:
Странник, конечно, твой род знаменит, ты, я вижу, разумен.
Одиссей (шепотом в сторону):
Потеряешь тут разум от красы такой удивительно юной. Где я был, что я был эти годы бесславно пропащие в дали, словно не жил, и только сейчас на свет белый родился. Что делать?!
Евримедуса(сварливо):
Странник, ты бы умылся, оделся, как подобает, пообедал у царя феакцийцев, а потом ужо думал.
(Одиссей опомнившись уходит, с помощью Афины Паллады быстро возвращается во всем блеске царского обличья)
Навсикая:
Прежде и мне человеком простым он казался, теперь же вижу, что свой он богам, беспредельного неба владыкам.
Одиссей (шепотом в сторону):
Думай, решай, Лаэртид, это решение будет важнее, чем взятие Трои в судьбе твоей странной. Молодость, юность, красота и богатство возможны теперь и сейчас, что же делать?
Навсикая:
Время нам в город, вставай, чужеземец, и следуй за нами. Дом, где живет мой отец, я тебе укажу…
Евримедуса (сварливым шепотом в сторону):
Неужто так быстро, не с острова ль он лотофагов, что забыл и родную страну и всех близких? Не с неба ж упал он?..
Одиссей (шепотом в сторону, твердо):
Не будет! Судьба моя ждет на Итаке. Иначе себя уваженья лишу пред богами и ахеянами тоже. Путь мой прочерчен, открытья Америк оставим другим, кто сердцем и властью свободен.
Одиссей:
Веди же, о юная дева, пора уж мне собираться и дальше в дорогу к Итаке родимой.
Евримедуса (сварливым шепотом в сторону):
Похоже, воля богов, как обычно, не верно была истолкована нами. Сей муж слишком славен, судьба его нам неподвластна.
Голос рассказчика:
Для тех, кто не понял идеи, возможно в силу репетиций коротких, исполненной пылко излишне, немного неточно, так избежал Лаэртид искушенья все бросить и выбрал, как раньше пред Троей то сделал Ахилл ратоборный, свой путь, самый сложный, но верный. Остаться с дружиной своей, пока не придут они к цели, остаться с Итакой своей, пока… Умолкаю, не время…
Сцена пятая. Слева скала, справа скала. Посреди Одиссей, его качает, видно, что он на корабле. Справа у скалы какое-то пятно внизу, видимо, Харибда, слева у скалы наверху что-то большое темнеет, возможно сё Сцилла
Голос рассказчика:
Вновь неспокойно море на пути кораблей Одиссея, мстит ему Посейдон океанодержатель за Трою. Долгая буря принесла их к ужаснейшим скалам, где сложили оружье многие славные воины, лишь давным-давно аргонавты, богами ведомые, здесь проплывали.
Одиссей (задумчиво вспоминает):
Где-то видел на вазе я этот пролив, эти скалы. Что-то страшное навевают мне мысли об этом. Давайте держаться левее.
Харибда (жутким басом, недовольно):
Испокон веков живу я и питаюсь в темном море, поедаю все живое, истребляю всех без воли. Кто захочет обмануть, избежать, уйти, напрасно, из двух зол не выбирают, все равно одна достанет. Что страшней Харибда, Сцилла, выбор право же бесславный, эти кажется решили, обмануть судьбу-злодейку, что ж посмотрим…
Сцилла (режущим уши фальцетом, счастливо):
Вижу, вижу я обед, он плывет сюда к нам прямо. Сервирован хорошо, будет мне пирушка! Далеко не каждый доплывает ведь до нас, надобно уменье, выйти в кубки это раз, дальше же сомненья, что важнее, скорость или сила, выбирай любое. Все равно, ведь большинство не минует Сциллы!
Харибда:
Сложный выбор предстоит каждому пред нами, выбирай чемпионат, значит, меньше денег, меньше роста, в общем, застой полный. Тут тебя то в самый раз мне подать на полдник.
Сцилла:
Хочешь в кубках побеждать?! Смело, чаше глупо, славы много соберешь, но пробоин тоже надают свои же. Каждый будет очень рад, откусить кусочек, им он тоже нужен, тут тебя то в самой раз скушать мне на ужин.
Одиссей (оглядывается):
Справа ждем погибель нас, нету там развитья, веников в недобрый час отдадим налево, больно будет вспоминать, но и полудубль должен славно выступать к вящей славе нашей. Дальше будет легче, и казна и сила прирастать должны ведь.
(Одиссей проходит вглубь сцены, держась левее, Харибда недовольно воет, Сцилла радостно повизгивает)
Харибда:
Хитрый воин, избежал он моей угрозы, то возможно не для всех, видно редкий случай.
Сцилла:
Что ж, чужеземец, от нас ты сбежал, обойдясь минимальной потерей, будет счастье тебе, и прихоть богов на твоей стороне, знать, и путь твой совсем не напрасен.
Голос рассказчика:
Избежав провала в выборе своем, Одиссей шестерку принес Сцилле в жертву, но зато уже потом легче стал корабль, управляемый сильною рукою, заскользил он уверенно дальше.
Сцена шестая. Пещера Полифема, циклоп сидит, загораживая выход, в глубине пещеры сидит задумчивый Одиссей
Голос рассказчика:
Посейдон решил потешить и себя, и сына, и корабль Одиссеев вновь во власти бури, прибивает к берегам солнечной Сицильи. Одиссей берет команду и идет на остров, нужно им воды набрать бы, пищи мясной тоже. По дороге горной забираются они в дальнюю пещеру, там находит их циклоп, Полифем могучий, двух съедают сразу, остальных готовится он сожрать на ужин.
Одиссей:
Долог путь мой, я устал, многих уж не стало, с Трои мы плывем года, не видать Итаки. Может зря, а может нет, кто теперь мне скажет, ведь сегодня я обед, повезет, так ужин.
Полифем (довольный, точит нож размером с хороший меч):
Видно, что ты издалека иль вовсе безумен, пришелец, если мог вздумать, что я побоюсь иль уважу бессмертных. Нам циклопам, нет нужды ни в боге Зевесе, ни в прочих, мы сами закон, его поневоле исполнишь. Ты чашу свою переполнил до края, затем полилось уж излишне, изволь, заплатить теперь цену.
Одиссей(задумчиво):
Нас мало осталось, и вправду всех не прокормишь, кого же пожертвовать злому циклопу немедля, чтоб спасти остальных. От кого меньше толку. Бегущий вперед и первый бросается в схватку, он будет полезен нам долго. Иначе судьба у того, кто в средине стоит, тут есть повод подумать. Оборонцы с щитами наименее полезны бывают в сражении, особенно, когда атакуешь, а просят, заразы, те же зарплаты, вот их можно бросить в топку вперед. Будет дело!
Полифем! Я решил, самых жирных из нас съешь сначала, и тебе будет вкусно, и нам тоже польза, кормежки хватит надолго. Согласишься, тебя угощу я. Выпей, циклоп, золотого вина, человечьим насытясь мясом.
Полифем (чавкает, доедая очередные жертвы, берет чашу, жадно пьет):
Налей мне еще и свое назови мне имя, чтобы мог приготовить тебе я приличный подарок.
Одиссей (наливая вторую):
Я называюсь Никто, мне такое название дали мать и отец, и товарищи так все меня величают.
Полифем (пьет вторую):
Знай же, Никто, мне любезный, последним ты будешь… (падает и засыпает)
Голос рассказчика:
Одиссей хитроумный опоил циклопа и зренья лишил, затем в спешке пещеру покинув с оставшимися воинами. Зря Полифем призывал мщение на Никто, остальные циклопы не поверили глупому, и лишь Посейдон, о коварный, новый счет Одиссею добавил.
Сцена седьмая. Остров волшебницы Цирцеи, Цирцея величественно сидит за столом, вокруг бегают обращенные в свиней спутники Одиссея, сам Одиссей с мечом подступает к богине.
Голос рассказчика:
Прибыл Одиссей на остров Цирцеи, спутники его, не послушавшись слова вождя, удалились в леса, где нашли дворец прекраснокудрявой богини. Та их ласково встретила, накормила, вином напоила, после в хлев отвела, от вина того ведь они в свиней обратились. Одиссей, Афиной подученный, зелья Цирцеи искушал, закусив его корнем-противоядьем.
Цирцея:
Кто ты, откуда? Каких ты родителей? Где обитаешь? Моего питья ты изведал, но облик свой сохранил? А впрочем, я знаю. Дошла до меня твоя слава, Одиссей, многохитростный муж. И боги давно предсказали твое появленье. Говори, что же хочешь узнать, о великий?
Одиссей (про себя):
Так, сирен избежав, лотофагов пройдя, синдром Навсикаи оставив иным, и даже Сциллу с Харибдой преодолев без потерь вельми значимых, как и Полифема циклопа, что же осталось?
(дальше вслух)
Скажи мне, Цирцея, богиня богинь, ведь ведаешь тайны, коих сознание смертных коснуться лишь может случайно, как мне вернуться наконец на Итаку родную, овеянным славой?
Цирцея:
Вопрос не простой, ты задал, о смертный. Могучие силы столкнулись над твоей головою, своими делами ты многих затронул богов интересы, а также и быстроживущих. Предсказать, что сделают первые, в силах моих, люди же слишком случайно глупы и страстями ведомы бывают, за советом о них, вопроси лучше смертных.
О богах скажу следующее, Посейдон многосильный мореправитель, тебя ненавидит исправно, Афина наоборот всегда за тебя на Олимпе. Столкнулись две столь великие воли, что предвидеть исход почти невозможно, да и думать не стоит вам людям о схватках небесных. Ты прав был стрократно, когда раз путь избрав, с него не ступаешь. Такую верность себе любят Зевс и прочие боги, на пути же своем ты волен сам выбирать решенья победы.
Одного обмануть, ударить слева, когда всех раньше бил справа, другого сразу обрушить всей мощью, третьего также полезно по-разному атаковать, чтоб запутать, нащупать слабое место. Не стоит все время воевать в одном стиле, чревато сиё изучением тактики сей противником умным, Паламеда хоть вспомни и слово последнее, что он молвил. Не так ведь не прав был сей муж, за правду погибший. Полезно иметь конечно отряд посильнее, мобильней, моложе, в любом поединке, чтоб были надежды. Дальше же все от тебя уж зависит, и тут многоумность твоя проявится может изрядно, нет более умных, запомни, есть только кто более знает, их изучая, догнать, перегнать, всё возможно. Иди же ты с миром, о Одиссей, царь Итаки, верну я тебе твой отряд бестолково-свинячий, и даже дам шанс послушать великого грека, фиванца Тиресия, хоть и в Аду он, но дар предсказать сохраняет. Желаешь?
Одиссей:
Конечно, веди, о богиня, разумом столь же великая, как красотою.
Сцена восьмая. Царство Аида, мрачно, темно, почти ничего не видно, к Одиссею сходятся души умерших, наконец из них выходит Тиресий
Голос рассказчика:
Сложный обряд провела Цирцея волшебница, и отправила Лаэртида прямо в царство Аида с козленком, чьей кровью, должен он был напоить Тиресия душу, дабы мог тот с ним говорить языком человечьим. Многих славных героев видел царь Итаки, ждя фиванца, Агамемнона славного, убиенного коварной женою, Ахиллеса могучего, Теламонида Аякса, Патрокла младого, видел и Гектора гордого, видел и прочих, но то уж прошло, его же ждало то, что будет. Наконец появился Тиресий, крови вдоволь напившись, заговорил он.
Тиресий:
Я знаю тебя, Одиссей, божий странник, закрыты глаза с рожденья мои, зато вижу иное я ясно. Вопрошай, что смогу я отвечу, коли нет, извини, знать все смертным не нужно, иначе, жизнь бессмысленна будет.
Одиссей:
Скажи, о Тиресий, всегда говоривший лишь правду, вернусь ли я на родную Итаку и жива ли еще Пенелопа и сын мой, младой Телемах?
Тиресий:
Это вопрос зело простой, хитроумный. Пенелопы и Телемаха в царстве Аида среди нас не встречал и не слышал о них, значит живы. На Итаку вернешься со славой, коли будешь также идти своею дорогой. Не смотри на других, не завидуй, и останешься даже в веках, как герой, пусть и силой уступающий скажем Ахиллу, зато разумом зело могучий, из ахейцев будешь ты первым, от Зеленого острова до южных земель.
Одиссей:
Твои слова мне приятны на диво, о древний, расскажи тогда, что еще меня ждет впереди, чего опасаться.
Тиресий:
Это уже вопрос посложнее, сейчас ждет тебя долгая жизнь у Калипсо, богини богинь, нимфы прекрасной. Это время ты посвяти размышлениям тайным, развитью, много слышал ты в дороге своей, применяй это с пользой, иначе станешь одним из тех многих (презрительно машет рукой в строну хора).
Хор (не забывая про свой Гексаграмматон):
Величий, могучий, ужасный и страшный…
Тот, с кем тягаться всем нам напрасно…
Герой сказаний, легенд и мифов…
Пред коим трепещут и персы, и скифы…
Тиресий (плюет им под ноги):
Пойдите отсюда! (дальше к Одиссею) Вот видишь, многим даже могила не на пользу, если разум туманен, сего не исправить. Случайности будут на каждом пути, но они не играют ведь роли, ты знаешь…
Одиссей:
Конечно, есть воля богов, разум и мудрый расчет. Коли ошибся, так найди ты ошибку, исправь, и мудростью будешь овеян среди прочих, блуждающих аки в тумане.
Тиресий:
Вот видишь, ты знаешь, в том в чем слепец видит случай, зрячий увидит повод подумать. На том и сойдемся. Всегда есть возможность сделать все лучше, просчитав на шаг дальше противника, избежать случайностей разных за счет подготовки и к ним. Остальное же в воле богов, что служит законом для смертных.
Одиссей:
Калипсо, говоришь, и надолго, ладно, будем собирать библиотеку побольше, чтобы время зря не прошло, хотя нимфа наверно имеет возможность доставать их сама в изобильи, но лучше от нее не зависеть…
Сцена девятая. Остров Тринакрия. Одиссей стоит среди мертвых быков Гелиоса, появляется сам ослепительный Гелиос, смотреть на него невозможно, Одиссей достает из кармана туники солнцезащитные очки и надевает их
Голос рассказчика:
Покинув Аид и остров Цирцеи богини, Одиссей, предсказаньем Тиресия полный, отправился снова в дорогу Итаке. Вновь Посейдон бурю обрушил, отправив чрез месяц последний корабль царя на Тринакрию остров. Голодные спутники его забили быков Гелиоса, за что поражены были богом могучим немедля. Остался один Одиссей…
Одиссей:
Прости, о великий и славный, лучезарный бог Гелиос, глупцов за их грязное дело, не смог их я успокоить, как уснул, так они сотворили ужасное тут же.
Гелиос:
Оставь, Лаэртид, этих смертных. Судьба их была незавидна, хотя непонятно осталось и мне, и прочим потомкам, как эта грязная шайка, что по возвращении была уничтожена за глупость, жадность и неуваженье богов, могла сокрушить Илион. Давай погуторим о вечном. Оно ведь куда интереснее, особенно мне, для которого смертного жизнь, что полет однодневный летуньи мухи иль бабочки.
Одиссей:
Хорошо, так оно интереснее, право. Скажи, о светлоносный владыка, я многие слышал от разных, но главного так и не понял. Что делать и как я знаю прекрасно, конец же остался вне рамок познанья. Вот вернусь на Итаку родную, наведу там порядок, что дальше?
Гелиос:
О многохитростный муж, Одиссей благородный, вопросы ты задаешь под стать славе своей. Я бог, понимаешь, статично мое существование, кручу солнце каждый день вокруг Ойкумены, не меняя ничего никогда. Понятие времени чуждо моему мироощущению, для вас же оно главное есть. Так что я тебе не советчик, решай сам, сам думай, не даром разум тебе дали боги, отличный от многих героев. Когда миг настанет, ты сам будешь знать, что пора, дотоле иди, раз идешь. На этом пожалуй закончим, иначе вопросишь, чувствуя я, что-нибудь богам неугодное, есть в тебе Прометеева искра.
Одиссей:
Прощай, Гелиос, и каждый день поутру снова здравствуй.
Голос рассказчика:
Рассказ о странствиях дальних героя в веках столь далеких от нас, что представить возможно лишь рассудком играя, на сем мы прервем, время вышло, гостям уж давно пора расходиться по весям. Всем занесенным сюда ветрами Эола большое спасибо, всегда мы вам рады, еще заезжайте, коль выдастся случай попутный.
Конец второй части.